Рыцарская жизнь Казаков

В этой статье военный писатель Владимир Богданович Броневский описывает обычаи донских казаков на основании: сочинений историка-казака Василия Сухорукова, старинной книги «Описание Дона и канала, предполагаемого для соединения Волги с Доном», сочинений Вице-Адмирала Крюйса и рассказов самих донских казаков.

«В первом периоде исторического существования казачества вольного, бесстрашного, до восшествия на престол Царя Алексея Михайловича, Донцы вели жизнь рыцарскую, полудикую, почти кочевую; земледелия они не знали, хозяйством не занимались, питались рыбою и дичиною; все наслаждение полагали в войне, набегах и грабеже; и, действуя подобно партизанам, всю жизнь проводили под открытым небом на биваках.

По правому берегу Дона, от устья реки Аксая до границ нынешней Воронежской Губернии, в глуши лесов, между болот были рассеяны небольшие Казачьи городки. Они состояли из шалашей и землянок, наскоро построенных; их обносили плетнем, обвешанным дерном с присыпным валом. Такие укрепления были достаточны для отражения нападений небольших конных отрядов. Казаки не заботились о красоте и удобности землянок своих, дабы, как говаривали их прадеды, не играл на них глаз вражеский, и при нашествии сильного врага оставляли их без сожаления. «Пускай,– говорили они,– бусурманы жгут городки наши, мы в неделю выстроим новые; и скорее они устанут жечь, чем мы возобновлять их».

С весны некоторая часть Казаков из всех городков собиралась в Раздорах, а потом в Черкасске. Во все лето до глубокой осени располагались они близ города станом и составляли так называемое главное войско. Отсюда, по общему совету, отправлялись во все стороны небольшие отряды для поисков. В сем воинском стане наблюдалась самая строгая воинская осторожность; двойная цепь пикетов и дальних конных разъездов охраняли войско, которое всегда было готово как для нападения, так и для отражения. Местное положение Черкасска, затопляемого вешнею водою и впоследствии обнесенного земляным валом, вооруженным пушками, представляло непреодолимый оплот от покушений неприятельской конницы, не имевшей артиллерии.

В сем главном войске кипела вечная деятельность: при первой вести о вторжении неприятеля в пределы Донской земли или в Украйну Войсковой или Походный Атамань с несколькими сотнями отважных наездников немедленно устремлялся в тыл врагу, сторожил его на перевозах, при бродах или, скрываясь в скрытых крепких местах, на возвратном его пути внезапным натиском отбивал у него добычу и пленников. Вместе с выступлением главного войска несколько отрядов от 50 до 200 человек вихрем неслись в Тавриду, к Ногаям, или под Азов. Украдкою, целиком чрез степь, направляясь по звездам и по солнцу, всегда почти ночью или во время бури и сурового ненастья нападали они врасплох на своих противников. Пользуясь их смятением, Казаки быстро протекали Улусы мусульманские, громили, жгли, грабили все, что попадалось им под руку, и прежде, нежели устрашенный враг мог опомниться и собраться для отражения, удалые молодцы, отмстив им сторицею, возвращались в войско с табунами коней и прелестными пленницами.

В проворстве, ловкости и во всех воинских хитростях, употребляемых при наездах, Казаки далеко превосходили столь же дерзких, храбрых и неутомимых своих соперников. Вообще в этих поисках, как говорится, Казак шел в траве с травою ровен: высокий ковыль, кустарник, овраг, забор – все способствовало всаднику невидимке. Воины и кони умели всем пользоваться. Переправу чрез широкие реки переняли они от Азиатцев: для сего клали седло и вьюк на несколько пуков камыша, плотно связанного (что называлось салою), привязывали его веревкою к шее или к хвосту лошади, сам же Казак, держась за узду, пускался с конем вплавь. Вожаки, следовавшие впереди, умели отличать на траве след неприятельской конницы, так что по Сакме2 узнавали, во сколько лошадей прошел неприятель, куда пошел и когда именно прошел: сегодня, вчера или третьего дня.

Во время общей тревоги Казаки собирались из 5-ти и 6-ти городков в один, укреплялись и отсиживались в нем. Где бы неприятель ни появился, везде находил сопротивление; посыльные скакали во все стороны и давали знать об опасности. Станичные Есаулы, схватив знамя, во весь дух неслись по улицам, сзывая Атаманов-молодцов на бой. Вестовая пушка или колокол подавали знак к тревоге. Старики и жены немедленно перегоняли стада и табуны на острова или скрывали их позади болот в камышах; лодки приковывали к берегу цепями или затопляли; все прочее имущество закапывали в ямы или погреба, по займищам3 устраиваемые.

Таким образом, Казаки, ведя жизнь удалую (чтобы не сказать более), почитали неприятелем всякого, у кого можно было отнять зипун, от чего и сами назывались зипунниками. Азовцы, самые неугомонные враги, были им всех несноснее. Разделенные 50 верстами пустого пространства, они сталкивались с ними на каждом шагу. По нескольку раз в год заключали между собою мир и столько же раз оный разрывали. Впрочем, мирно не могли они долго жить и потому, что в войне заключался источник их довольства и богатства. Иногда, по настояниям Русских Государей (и то редко), они сносили месяц или более наглости Азовцев, но считали это важным пожертвованием и всегда старались поставить на видь Государю: «что для него терпят мир с Азовцами, что он взял за себя всю волю их на воде и на суше; а у них-то и лучший зипун был, чтобы по вся дни под Азов и на море ходить; и что, содержа долговременный мир, они оста-нутся босы и голодны». С обеих сторон не дорожили дружбою, не уважали договоров, и нередко случалось, что перемирие прерывалось в тот самой день, когда было заключено; ибо войну предпочитали миру и потому еще, что во время мира должны были соблюдать точно те же осторожности, как и во время войны. Только опасаясь опалы или какой другой грозы от Царей, Казаки принужденно заключали мир. Они почитали бесчестием просить мира, говоря: «мы даем мир, а просить его нам непригоже».

Всякий мирный договор был сопровождаем известными обрядами и утверждался присягою лучших Атаманов, а со стороны Азовцев шертованием Князя (Бея) и старейшин города. Тогда войско разменивало заложников, угощало мировщиков и доверенных и, одарив их запасом, вином и медом, отпускало обратно. Из Азова же, по повелениям Султана, при заключении общего мира с Россиею, отпускали войску известное число котлов, соли, сетей и тысячу злотых. В мирное время обе стороны соблюдали только наружные признаки дружбы, торговали, езжали в гости; но Казаки старались пользоваться малейшим поводом к ссоре, и часто драка пьяного Казака с Азовцем возрождала войну. Как одною только войною они могли кормиться, то посему оскорбление товарища принимали бесчестием целому народу. Например, Азовцы, поймав на промысле Казака, остригали ему усы и бороду, и война начиналась не-медленно. Войсковой Атаман возвращал размирную, снова по приказанию Царя ссылался; снова мирились, пленных на обе стороны возвращали и несколько дней спустя снова тем же начинали. Размирными чествовали одних только Азовцев, с прочими бусурманами не было мира; их били по всяк день. Размирные обыкновенно оканчивались следующим выражением: «Ныне все великое Донское Войско приговорили с вами мир нарушить; вы бойтесь нас, а мы вас станет остерегаться. А се письмо и печать Войсковая».

Несмотря на беспрерывную почти войну и неукротимую ненависть, Донцы умели приобретать доброжелателей в самом Азове, которые за ласковое угощение, подкрепляемое деньгами и подарками, сообщали им все вести о предприятиях и замыслах Турков и Татар. Людей сих не бесчестили укорительным наименованием шпионов или переметчиков, а называли добрыми приятелями, прикормленными людьми. Напротив, Азовским Туркам редко удавалось узнать, что делается и думается в Черкасске; если же и удавалось что-либо разведывать, то не иначе, как чрез тех же прикормленных людей и немногих перебежчиков и Охриян (отступников). Для вящей осторожности Казаки тщательно старались скрывать настоящее положение и топографию своей страны. По сей-то причине Турецких и Крымских Послов, провозя Доном в Москву и обратно в Азов, не выпускали из Чердаков, так назывались каюты, какие они строили на стругах своих для знаменитых особ. Вообще, Казаки старинных времен жили, насторожив уши, жили с умом, и недаром похвалялись они, говоря: зипуны-то на нас серые, да умы бархатные.

Заключим статью сию достойным примечания для рыцарских времен обычаем. Для стад своих и табунов Донцы готовили на зиму сено, которое всегда оставалось в лугах, ибо в городке было тесно и опасно от огня. Дабы оно уцелело при набегах неприятельских, Казаки со всеми соседами установили правило, чтобы сена ни в каком случае не жечь: разоряй и сожигай городки, бей людей, делай все возможный варварства,– но сена не трогай».

Ссылки:
1. Татарское слово, как многие другие, сделавшееся у Казаков техническим.

2. Займищем у Казаков называется прилегающий к реке луг, который вешнею водою покрывается.

Броневский В.Б. «История Донского Войска, описание Донской земли и Кавказских минеральных вод». Часть третья. СПб., 1834.