Берег левый
Многие города разделены реками на две части. Как правило, части это неравнозначные. Но мало где по ту сторону реки начинается другой мир, со своими правилами и понятиями. В Донецке получилось как раз так, как мало где. Кальмиус разделил не просто город, и даже не просто две административные единицы, а два уклада, два подхода к жизни. Сейчас это уже практически не чувствуется – спасибо советской власти и Макеевскому шоссе. А на заре юзовской истории – чувствовалось. И еще как!
Начало проблемы
13 июня 1746 года грамотой императрицы Елизаветы Петровны земли к востоку от Кальмиуса были закреплены за донским казачеством. Этому предшествовало несколько лет разборок, разлада и раздрая. Спорили две казацкие стороны – запорожская и донская. Предмет спора появился после Белградского мирного договора 1739 года, завершившего русско-турецкую войну 1735-39. По его условиям, к России отходил Азов, что практически означало контроль над Приазовьем. В этот район, ранее сильно подверженный татарским набегам, устремились с двух сторон разнонаправленные казаки. Немедленно возник спор, где проходит черта между их владениями, то есть, грубо говоря – какие из казаков имеют право ловить рыбу в каких реках Приазовья и на каких пастбищах выгуливать своих скакунов.
Несколько лет продолжались тяжбы, обе стороны жаловались в Санкт-Петербург. Наконец, императрица прислала в Приазовье комиссию. Вот как описываются результаты ее работы в монографии «История Луганского края»: «Спорящие стороны вновь подтвердили претензии на территории бассейнов рек Молочные Воды, Большая и Малая Берда, Кальмиус. Как и ранее, комиссия смогла прийти к некоторым выводам, опираясь на устные свидетельства сомнительного характера. В ходе детального разбирательства дела выяснилось, что ни одна из сторон не имела документов на право владения спорными территориями. Казаки обменялись "промемориями", в которых содержались взаимные упреки и жалобы на грабежи и разбои (1746 г.). Правительствующий Сенат указом от 30 апреля 1746 г. постановил отвести запорожцам земли, расположенные между Днепром и Кальмиусом, а далее, до берегов Дона, — донцам. Официальным кордоном стала р. Кальмиус, но, несмотря на принятые правительством Российской империи меры, в 1749-1758 гг. вражда вспыхнула вновь».
Все успокоилось только после того, как матушка Екатерина ликвидировала Запорожскую Сечь в 1775 году. Теперь оспаривать Кальмиус, как границу, с западной стороны стало некому, и он утвердился в этом статусе на долгие годы.
Свои понятия
В свое время, донские казаки вошли в состав Российской империи на особых условиях. Самой емкой иллюстрацией «донских понятий» всегда служила знаменитая поговорка «С Дона выдачи нет!». Любой беглый мог найти здесь укрытие – и, по исконным традициям, никто не имел права требовать его возвращения.
Понятно, что казацкая автономия с хорошо развитым самоуправлением, рождавшим своеволие и своенравие, раздражала царскую систему. История Области Войска донского в составе империи – это череда «наездов» центра, который шаг за шагом урезал изначальную самостоятельность. В 1835 году вышло «Положение о войске Донском» — самая масштабная попытка ввести вольницу в какие-то берега. На бумаге все выглядело строго. На практике регламентировать казаков все равно было трудно. Это очень ярко проявилось через 40 лет, когда на ОВД попытались распространить действие земской реформы. Казачки воспротивились, дело чуть не дошло до бунта. Самое любопытное заключалось в том, что земская реформа была направлена на расширение местного самоуправления. Но казакам это не было нужно. Они и так замечательно самоуправлялись. Казачьи круги были проверенным и надежным способом решения всех вопросов на любом из трех территориальных уровней – от станицы до всей области. И земские реформы в ОВД свернули – по личному распоряжению Александра III (в формулировке императора – «как не соответствующие духу казачества»).
Кроме общих и постоянных особенностей, имелись на донской земле также временные и ситуативные. Самый известный пример связан с алкогольным вопросом. Когда после «холерного бунта» 1892 года на территории Екатеринославской губернии была введена госмонополия на торговлю спиртным (и купить пойло стало намного сложнее), проблема решалась путем элементарной контрабанды из-за Кальмиуса, где никакой о какой монополии никто и не слыхал.
Еще один довольно известный и очень показательный пример. Когда юзовский спортивный энтузиаст Артем Филин в 1906 был вынужден прикрыть свой спортивный кружок на 7-й линии (полиция увидела в нем ширму для революционных сборищ), он переметнулся на ту сторону Кальмиуса и преспокойно продолжил там свою деятельность. И никто его там не «прессовал».
Земля чужеродная
Так что в начале 1910-х годов, стоя на правом берегу Кальмиуса, житель Юзовки мог смотреть на берег левый как на терру если не не инкогниту, то уж во всяком случае – на терру алиену. Да, это была чужеродная земля. Хотя и вполне доступная – никаких кордонов, никаких таможенных постов там не существовало. На Левом берегу продолжалась Российская империя. Но это была такая странная Россия…
Если бы империя Романовых смогла каким-то образом существовать и дальше – неизвестно, перешагнула бы Юзовка на левый берег или продолжала бы смотреть на него с затаенной завистью. Впрочем, кое-какие щупальца на Донскую сторону наш городок все-таки забросил и до революции. «Новороссийское общество» проложило там две железнодорожные ветки: от металлургического завода на станцию Мушкетово (для чего пришлось выкупить полосу земли) и между станциями Широкий и Ларино. Были контакты и на другом уровне: например, внучка старого Джона Юза, Кира в 1913 году вышла замуж за блестящего казачьего офицера Сергея Бурсака.
При желании, никто не помешал бы «Новороссийскому обществу» проникнуть на казачьи земли более основательно. Когда-то в ОВД действовали ограничения, запрещавшие отдавать земли в аренду под угледобычу лицам, не являющимися жителями Области. Но с 60-х годов XIX века эти ограничения были сняты, и земли передавались, кому угодно: бельгийцам, французам, евреям и русским. Просто Новороссийскому обществу экспансия на Левый берег оказалась не нужной.
И только советская власть смела своеобразие Донской стороны, как и все прочие. Путем слома самой Области Войска Донского.
Слияние поглощением
В результате первой же большевистской административной реформы ОВД исчезла как факт географии. Чуть позже исчезло казачество как класс. Никаких оснований для размежевания берегов Кальмиуса больше не оставалось. И в 1926 году Донскую сторону присоединили к Донецку.
Это, конечно, был революционный акт. И для того, чтобы его осмыслить, переварить и впитать, требовалось поколение. Жители Рыковки и Мушкетово вплоть до войны продолжали считать, что они живут на Донской стороне. У них были на это основания. Левый берег имел все, что нужно для полноценной жизни – большой парк, больницы, церковь. Они прекрасно обходились без этого Сталино. И все-таки, кое-что в психологии менялось.
Ничто так не сближает, как совместно нажитое имущество. Огромное значение для осознания себя жителями большого города Сталино имело продление в мае 1935 года трамвайного маршрута №9 от Кальмиуса до центра Рыковки. Это был первый городской транспорт, соединивший правый и левый берег. Примерно в те же годы город оказал Донской стороне большое уважение – здесь основали большую больницу, куда ездили лечиться со всего города. Ну, а потом появилось Макеевское шоссе, а за ней – другая общая инфраструктура в виде проспекта Павших Коммунаров, бульвара Шевченко, проспекта Мира. Эти магистрали сшили два мира суровыми нитками – не разорвешь…
В 60-е годы, застроенное бесконечными кварталами хрущевок, Левобережье потеряло всякий намек на самоидентификацию. Таким оно стоит и теперь. И только отдельные рыковские патриоты, проводя вас мимо отдельных старинных объектов, нет-нет да и вздохнут: «Были и мы когда-то казаками!».
источник: http://donjetsk.com/retro/1582-bereg-levyy.html
Начало проблемы
13 июня 1746 года грамотой императрицы Елизаветы Петровны земли к востоку от Кальмиуса были закреплены за донским казачеством. Этому предшествовало несколько лет разборок, разлада и раздрая. Спорили две казацкие стороны – запорожская и донская. Предмет спора появился после Белградского мирного договора 1739 года, завершившего русско-турецкую войну 1735-39. По его условиям, к России отходил Азов, что практически означало контроль над Приазовьем. В этот район, ранее сильно подверженный татарским набегам, устремились с двух сторон разнонаправленные казаки. Немедленно возник спор, где проходит черта между их владениями, то есть, грубо говоря – какие из казаков имеют право ловить рыбу в каких реках Приазовья и на каких пастбищах выгуливать своих скакунов.
Несколько лет продолжались тяжбы, обе стороны жаловались в Санкт-Петербург. Наконец, императрица прислала в Приазовье комиссию. Вот как описываются результаты ее работы в монографии «История Луганского края»: «Спорящие стороны вновь подтвердили претензии на территории бассейнов рек Молочные Воды, Большая и Малая Берда, Кальмиус. Как и ранее, комиссия смогла прийти к некоторым выводам, опираясь на устные свидетельства сомнительного характера. В ходе детального разбирательства дела выяснилось, что ни одна из сторон не имела документов на право владения спорными территориями. Казаки обменялись "промемориями", в которых содержались взаимные упреки и жалобы на грабежи и разбои (1746 г.). Правительствующий Сенат указом от 30 апреля 1746 г. постановил отвести запорожцам земли, расположенные между Днепром и Кальмиусом, а далее, до берегов Дона, — донцам. Официальным кордоном стала р. Кальмиус, но, несмотря на принятые правительством Российской империи меры, в 1749-1758 гг. вражда вспыхнула вновь».
Все успокоилось только после того, как матушка Екатерина ликвидировала Запорожскую Сечь в 1775 году. Теперь оспаривать Кальмиус, как границу, с западной стороны стало некому, и он утвердился в этом статусе на долгие годы.
Свои понятия
В свое время, донские казаки вошли в состав Российской империи на особых условиях. Самой емкой иллюстрацией «донских понятий» всегда служила знаменитая поговорка «С Дона выдачи нет!». Любой беглый мог найти здесь укрытие – и, по исконным традициям, никто не имел права требовать его возвращения.
Понятно, что казацкая автономия с хорошо развитым самоуправлением, рождавшим своеволие и своенравие, раздражала царскую систему. История Области Войска донского в составе империи – это череда «наездов» центра, который шаг за шагом урезал изначальную самостоятельность. В 1835 году вышло «Положение о войске Донском» — самая масштабная попытка ввести вольницу в какие-то берега. На бумаге все выглядело строго. На практике регламентировать казаков все равно было трудно. Это очень ярко проявилось через 40 лет, когда на ОВД попытались распространить действие земской реформы. Казачки воспротивились, дело чуть не дошло до бунта. Самое любопытное заключалось в том, что земская реформа была направлена на расширение местного самоуправления. Но казакам это не было нужно. Они и так замечательно самоуправлялись. Казачьи круги были проверенным и надежным способом решения всех вопросов на любом из трех территориальных уровней – от станицы до всей области. И земские реформы в ОВД свернули – по личному распоряжению Александра III (в формулировке императора – «как не соответствующие духу казачества»).
Кроме общих и постоянных особенностей, имелись на донской земле также временные и ситуативные. Самый известный пример связан с алкогольным вопросом. Когда после «холерного бунта» 1892 года на территории Екатеринославской губернии была введена госмонополия на торговлю спиртным (и купить пойло стало намного сложнее), проблема решалась путем элементарной контрабанды из-за Кальмиуса, где никакой о какой монополии никто и не слыхал.
Еще один довольно известный и очень показательный пример. Когда юзовский спортивный энтузиаст Артем Филин в 1906 был вынужден прикрыть свой спортивный кружок на 7-й линии (полиция увидела в нем ширму для революционных сборищ), он переметнулся на ту сторону Кальмиуса и преспокойно продолжил там свою деятельность. И никто его там не «прессовал».
С Дона выдачи нет!
Земля чужеродная
Так что в начале 1910-х годов, стоя на правом берегу Кальмиуса, житель Юзовки мог смотреть на берег левый как на терру если не не инкогниту, то уж во всяком случае – на терру алиену. Да, это была чужеродная земля. Хотя и вполне доступная – никаких кордонов, никаких таможенных постов там не существовало. На Левом берегу продолжалась Российская империя. Но это была такая странная Россия…
Если бы империя Романовых смогла каким-то образом существовать и дальше – неизвестно, перешагнула бы Юзовка на левый берег или продолжала бы смотреть на него с затаенной завистью. Впрочем, кое-какие щупальца на Донскую сторону наш городок все-таки забросил и до революции. «Новороссийское общество» проложило там две железнодорожные ветки: от металлургического завода на станцию Мушкетово (для чего пришлось выкупить полосу земли) и между станциями Широкий и Ларино. Были контакты и на другом уровне: например, внучка старого Джона Юза, Кира в 1913 году вышла замуж за блестящего казачьего офицера Сергея Бурсака.
При желании, никто не помешал бы «Новороссийскому обществу» проникнуть на казачьи земли более основательно. Когда-то в ОВД действовали ограничения, запрещавшие отдавать земли в аренду под угледобычу лицам, не являющимися жителями Области. Но с 60-х годов XIX века эти ограничения были сняты, и земли передавались, кому угодно: бельгийцам, французам, евреям и русским. Просто Новороссийскому обществу экспансия на Левый берег оказалась не нужной.
И только советская власть смела своеобразие Донской стороны, как и все прочие. Путем слома самой Области Войска Донского.
Слияние поглощением
В результате первой же большевистской административной реформы ОВД исчезла как факт географии. Чуть позже исчезло казачество как класс. Никаких оснований для размежевания берегов Кальмиуса больше не оставалось. И в 1926 году Донскую сторону присоединили к Донецку.
Это, конечно, был революционный акт. И для того, чтобы его осмыслить, переварить и впитать, требовалось поколение. Жители Рыковки и Мушкетово вплоть до войны продолжали считать, что они живут на Донской стороне. У них были на это основания. Левый берег имел все, что нужно для полноценной жизни – большой парк, больницы, церковь. Они прекрасно обходились без этого Сталино. И все-таки, кое-что в психологии менялось.
Ничто так не сближает, как совместно нажитое имущество. Огромное значение для осознания себя жителями большого города Сталино имело продление в мае 1935 года трамвайного маршрута №9 от Кальмиуса до центра Рыковки. Это был первый городской транспорт, соединивший правый и левый берег. Примерно в те же годы город оказал Донской стороне большое уважение – здесь основали большую больницу, куда ездили лечиться со всего города. Ну, а потом появилось Макеевское шоссе, а за ней – другая общая инфраструктура в виде проспекта Павших Коммунаров, бульвара Шевченко, проспекта Мира. Эти магистрали сшили два мира суровыми нитками – не разорвешь…
В 60-е годы, застроенное бесконечными кварталами хрущевок, Левобережье потеряло всякий намек на самоидентификацию. Таким оно стоит и теперь. И только отдельные рыковские патриоты, проводя вас мимо отдельных старинных объектов, нет-нет да и вздохнут: «Были и мы когда-то казаками!».
источник: http://donjetsk.com/retro/1582-bereg-levyy.html
Комментарии