Куначество и аталычество в быту терского казачества

В последние годы особенно четко наблюдается стремление определенных сил противопоставить казачество народам Северного Кавказа. Выдвигаются различные версии прошлых отношений, ничего общего не имеющих с исторической действительностью созданию чувства отчуждения казачьего и горского населения, умалчиваются страницы их отношений.

А между тем, история свидетельствует, что между казачеством и горским населением Кавказа существовали длительные периоды дружеских отношений и если они и прерывались, то лишь в результате провокационных действий внешних сил.

История любого народа всегда искусственно обедняется, если сводится только к изучению автохтонного населения, но становится богаче, теснее связанной с прошлым всей многонациональной Родины, когда объективно освещает всю сумму межличностных связей, которыми так наполнен Кавказский регион.

Казачество на Тереке появилось в ХVI веке. И как пишет один из историков Терского казачества И. Попко «Казаки держались в своих гребнях благодаря поддержке князей Нижней или Малой Кабарды, землю которых они прикрывали, и приятельским связям с чеченскими обществами». А некоторые кабардинские князья (Сунчалей Янглычев, Сунчалей Канклычевич, Муцал Сунчалеевич, Сунчалей Черкасский, Казбулат Черкасский) на протяжении ХVI и ХXII веков даже предводительствовали над казаками во время походов Терско-Гребенских казаков.

«Переселение казаков на Терек не оспаривалось ни кумыками, ни кабардинцами, - писал в своем исследовании В.Г. Гаджиев, - более того, прибывшей вольнице были предложены земли, где они построили свои городки. Скоро казаки вошли в дружественные и даже родственные связи с горцами Северного Кавказа, от которых брали на свое обзаведение зерновой хлеб, скот, лошадей и даже жен невенчанных». Казаки поддерживали оживленные связи с горцами, и чем отдаленнее историческое время, тем прочнее были эти связи. Подтверждением этому может служить письмо горцев Дагестана коменданту Кизляра: - «Понеже имели мы с терскими казаками доброе обхождение и будучи в согласии, как они, так и мы довольны». 

Живя по соседству, повседневно общаясь друг с другом, казаки и горцы перенимали и передавали навыки производственной деятельности, орудия труда, традиции, роднились друг с другом. Это взаимовлияние и взаимообогащение сказывалось на общественных отношениях и быту, на образ жизни и нрав. А.А. Бестужев-Марлинский писал: - «У казаков все горское – оружие, одежда, сбруя, ухватки. Почти все они водят дружбу с жителями аулов, чтят родство по похищенным женам». Со времени расселения казаков на Северном Кавказе у них установились с их соседями – горцами родственные связи. В очерках «Истории Адыгеи» читаем: «Черкешенка не прочь была выйти замуж за казака, а казачьи старшины считали за честь жениться на черкесских княжнах».

Все эти процессы привели к тому, что к началу ХIХ века «антропологический тип Терско-Гребенского казака подвергался сильному влиянию горских племен». Особенно сильно это наблюдалось в старожильских станицах Кизляро-Гребенского полка (Червленная, Гребенская, Шадринская, Курдюков-ская и др.). Это явление привлекло внимание Антропологического Петербургского университета. В заслушанном им докладе, в частности, говорилось: «Вследствие недостатка русских женщин казаки брали себе жен у кабардинцев, кумыков и путем смешения образовался особый могучий тип казака и казачки. Поразительная физическая красота и крепость этого типа общеизвестны». Так, гребенской казак С. Фролов в начале XIX века был женат на дочери кабардинского князя Таймазовой («добыта похищением»), которая принесла в семью кабардинскую речь. Сын Фроловых Иван носил и кабардинское имя Мисост. Внуков Фроловых звали Мамуш и Каурбек. Об этих брачных союзах свидетельствуют и элементы кавказских обычаев терцев. Бывало, что в семье казака воспитывался какой-нибудь ногаец, калмык или горец. Повзрослев, такие лица получали все казачьи права, становились настоящими казаками и за них могли выйти замуж девушки-казачки.

Таким образом, у казаков и горцев Терека существовало определенное генетическое родство, которое обеими сторонами создавалось и закреплялось бытовавшими у народов Кавказа обычаями куначества и аталычества. Горцы и казаки гордились своей дружбой и передавали ее детям, как священный завет от поколения к поколению.

Обычай аталычества, известный среди горцев, распространялся и на казаков. Так, в краеведческом музее станицы Екатериноградской имеются документы и фотографии, свидетельствующие о том, что Бесланеев Х. И. и Лукожев Г. И. из Малой Кабарды окончили Екатериноградскую школу. Бесланеев Х. И. жил у казака Ивана Накаева, впоследствии командовал Малокабардинским полком. О Лукожеве известно только то, что он окончил Церковно-приходскую школу и изучал русский язык.

Имеются свидетельства обратной связи, когда казачата попадали к горцам и там воспитывались. Ярким примером тому служит Гриша Скворцов, который жил и работал фельдшером в селе Булатово (Терское) в Малой Кабарде.

Аталычество и куначество наблюдаются и в более поздний период – начале ХХ века. В Екатериноградском музее имеются данные о том, что Балкаров Магомед Измаилович воспитывался в семье казака Степана Топорченко в течение нескольких лет. Позже он стал профессором медицинских наук, возглавлял курорты Кабардино-Балкарской Автономной Советской Социалистической Республики. Шехикачев Мухамед Хагуцирович детские годы провел в семье Харитонова Якова Пантелеевича и его супруги. Он избирался депутатом Верховного Совета СССР и Верховного Совета КБАССР. Наурзоков Гринько Исаевич, кандидат экономических наук, сам аталыком не был, а его братья Адольби и Хамзет являются почетными кунаками станицы Екатериноградской. В казачьей семье станицы Марьинской воспитывался и первый секретарь Кабардино-Балкарской Автономной области Бетал Калмыков. В казачьих семьях детские годы провели Л. Бозиев и А. Пшуков. И подобные примеры были не единичны. Так, например, в станице Пришибской в 1872 году было открыто одноклассное училище, в котором овладевали русским языком и основами грамоты кабардинцы из селений Абаево, Бороково и Ханцево. Сохранилась групповая фотография «Пришибское двухклассное училище» с пометками «28 марта 1913 г.», «Фото Г. Павловский». На фото 103 учащихся и учителя. Среди них всего несколько девочек, дети жителей станицы, пристанционного поселка, хуторов и окрестных кабардинских сел. Есть на фото кабардинцы, осетины, грузины, армянин. Горцы привозили своих детей в станицу и определяли их на жительство к своим кунакам станичникам, о чем свидетельствуют данные музея города Майского. А во время гражданской войны кабардинец Шало Талипов из селения Карагач спас от верной смерти членов Совдепа станицы Солдатской И. Лукина, А. Дьяченко и Е. Ткачева.

Пришибское 2-х классное училище среди учащихся дети кунаков из Абаево и Бороково 

Многие казаки имели кунаков в аулах и селениях. Куначество тесно связано с обычаем гостеприимства и представляет собой не просто дружбу, а скорее побратимство. Если один кунак гостит у другого, его не только угощают самым лучшим образом, но в его распоряжении все, что есть у хозяина. К помощи кунака всегда можно прибегнуть в случае необходимости, даже его имя уже может служить защитой. Защитить кунака даже ценой собственной жизни стало святой обязанностью.

Бытование аталычества и куначества подтверждает, что у горцев и казаков существовали одни обычаи, одни духовно-нравственные ценности. Даже во время активизации колониальной политики царизма на Кавказе, когда терское казачество по воле властей становится его орудием, царская администрация не смогла прервать горско-казачьих дружеских связей, которые продолжали существовать вопреки всем запретам. «Присяга между российскими и горскими кунаками, сколько известно, невредимо с обеих сторон наблюдается», - писал один из современников тех событий.

Куначество передавалось из рода в род. Горе и радость делились кунаками пополам, если падет лошадь, или вол или случится другая беда, считалось святой обязанностью помочь товарищу. Кунак помогал казаку в приобретении лошади, одежды, для снаряжения сына на службу. Провожая казака призывника на военную службу кунак – кабардинец давал обещание, что он будет помогать семье призывника в поле. Это обещание было священным законом и строго соблюдалось между кунаками.

Особенно много кунаков у казаков станицы Прохладной было в селениях Алтуд, Карагач, Баксан. Во второй половине XIX века казаки, испытывавшие недостаток в земле, арендовали её чаще всего у кабардинцев или у осетин станицы Черноярской. Некоторые казаки, жившие в станице Прохладной, «обменивались» землей с жителями соседнего кабардинского селения Алтуд: казаки сеяли кукурузу на алтудской земле, поскольку там она росла лучше, а взамен предоставляли свою землю под посев пшеницы. Экономические связи нередко перерастали в дружеские отношения, напоминавшие куначество. Казаки бывали в гостях у своих кабардинских друзей и принимали их у себя, присутствовали на свадьбах в кабардинских селах и т.д. иногда жених, который во время кабардинской свадьбы должен скрываться у своих знакомых, находился в соседней казачьей станице. По кабардинским обычаям, та семья, которая давала приют жениху на время свадьбы, приравнивалась с тех пор к его родственникам. Так некоторых казаков связали с кабардинцами отношения не только дружбы, но и искусственного родства. В лексиконе кабардинцев появилось даже специальное выражение «русский родственник» - «урыс благьэ».

Как показали опросы старожилов станицы Пришибской кунаков в Малой кабарде в конце XIX – начале XX века имели следующие казаки: Василий Апанасенко, Иван Шинкоренко, Семен Бондарь, Федор Василенко, Федор Гевля, Иван Сорочинский, Иван Романенко, Павел Седашов, Иван Самойлен-ко, Федор Филимоненко и другие. Опрос жителей станиц Екатериоградской и Приближной так же показал, что казаки этих станиц имели много кунаков в Малой Кабарде. Среди конкретных примеров можно привести следующие: так, У отставного вахмистра Лейб Гвардии Конвоя Его Императорского Ве-личества управляющего почтовой станции «Котляревская» ураженца станицы Пришибской Максима Захаровича Слезова были кунаки из кабардинской княжеской семьи Абаевых. А у атамана станицы Пришибской урядника Федора Василенко в кунаках был житель Большой Кабарды Пуа Молов. Иван Григорьевич Самойленко – один из лидеров контрреволюционного подполья после разгрома его банды в 1921 году в течение года скрывался у своих кунаков в Малой Кабарде, постоянно меняя места. Среди его кунаков был и лидер кабардинского белогвардейского подполья Темиркан Шипшев.

В станице Александровской согласно опросам старожилов кунаков среди малокабардинцев имели: Быков Александр – один из атаманов станицы, Локоченко Семен, Сорока Остап, Горай Иван, Шиляго Григорий Астюга Илья. Отставной полковник Тимофеев водил дружбу с влиятельными князьями Кабарды Анзоровыми.

И не удивительно то, что, не смотря на все жизненные перипетии и крутые повороты истории, традиции аталычества и куначества сохранялись и приумножались.

Как видно из приведенных примеров, у казаков и горцев была искренняя и бескорыстная дружба, их взаимоотношения всегда отличались глубоким уважением и доверием, о чем следует знать и помнить всем тем, кто пытается в настоящее время разрушить созданное предшествующими поколениями.

Эдуард Бурда, кандидат исторических наук