Разгром Синопа: Морской набег казаков 1614 года

В 1614 году произошло событие, произведшее ошеломляющее впечатление в Турции и вызвавшее ужас в окружении падишаха: казаки взяли приступом, разгромили и сожгли Синоп. Этот памятный поход был организован Запорожской Сечью, и основными его участниками являлись запорожцы, но в нем принимали участие и донские казаки, находившиеся в Сечи.

Между Войском Запорожским и Войском Донским к тому времени давно уже сложился тесный боевой союз, проверенный в непростых событиях второй половины XVI века и последующей российской Смуты. Донские «атаманы и казаки, — отмечали в 1610-х годах московские представители, — со всеми запорожскими черкасы меж себя ссылаютца... А ездят к ним в Запороги, а они к атаманом на Дон ездят». Курени в Сечи складывались по принципу землячества, и один из них именовался Донским.

«И мы, Великий Государь, — говорилось в царской грамоте на Дон, — тому дивилися, какими обычаи вы, атаманы и казаки... на турского царя городы ходите войною, сложася недруга нашего (польского короля. — В. К.) с людьми, с запорожскими черкасы, и городы его сжете, и воюете, и всяких людей со всеми животы их в полон емлете мимо наш указ ...» Поводом к высочайшему неудовольствию послужили переговоры российского посланника П. И. Мансурова с султаном Ахмедом I и великим везиром Халил-пашой, которые в 1616 году требовали «унять» донцов, чтобы они «с запорожскими черкасы вместе» «на море не ходили и торговых их людей не громили». Посланник отговаривался тем, что турок громят не донцы, а запорожцы. Находившийся тогда же в Стамбуле польский посланник Е. Коханский, напротив, уверял, что «разбойничают» на море не запорожские, а донские казаки.

Их совместные действия позволяли «перепихиваться» дипломатам, но главную роль на море тогда играли запорожцы, выступавшие в некотором роде учителями своих донских «корабельных товарищей».

В 1614—1615 годах Войско Донское возобновило морскую войну с Османской империей и Крымским ханством, начатую в первой половине XVI столетия и прерванную Смутой. В смутное время основные силы донского казачества были отвлечены российскими делами, но казаки, остававшиеся на Дону, выдержали наскоки азовцев и татар и проводили небольшие операции на суше и иногда «судовой ратью». Донцам вообще повезло: Турция не могла тогда вести здесь большое наступление, поскольку в 1603—1613 годах была занята тяжелой и неудачной войной с Ираном, стоившей ей потери Азербайджана, Восточной Грузии, Северной Армении, Дагестана, Луристана и части Курдистана. Но уже в 1613 году в Стамбуле и Крыму обсуждался план, согласно которому предполагалось «ставить город на Мертвом Донце и казаков с Дону збить».

Таким образом, взаимный спад военной активности донцов и турок был вынужденным и временным, и неудивительно, что после Смуты Войско Донское, значительно пополнив свои ряды, возобновило действия на море. Поначалу донцы действовали из Сечи, с сечевиками и под командованием их атаманов.

В конце августа 1614 года 2 тысячи казаков, как полагают некоторые украинские и польские авторы, во главе с прославленным запорожским военачальником, атаманом П. К. Сагайдачным вышли из Днепра в Черное море. Число судов этой флотилии неизвестно, но скорее всего их было около 40, если исходить из расчета примерно по 50 человек на чайке (называлась и цифра в 100 лодок, но она менее вероятна, поскольку врядли для большого морского похода использовались малые суда). Первоначально флотилия двинулась к устью Дуная. Мустафа Найма, официальный придворный хронист Османской империи XVII века, опиравшийся на сочинение своего предшественника Кятиба Челеби (Хаджи Хальфы), сообщает, что казаки «разграбили сперва по обыкновению деревни, лежащие по берегам реки Дуная и при море».

Оказалось, однако, что командование флотилии имело куда более грандиозный, небывалый и дерзкий по замыслу план нанесения удара по Малой Азии, для чего требовалось пересечь Черное море. Казакам очень пригодились взятые на борт, согласно Найме, в качестве проводников «рабы-отступники». Речь идет о, так называемых, «потурнаках» или, как их называли на Дону, «охреянах» — пленниках, насильно принявших ислам, из страха смерти, служивших туркам и сумевших вырваться из неволи. Именно они могли указать морской путь, подходы к приморским городам Турции, топографию местности, рассказать об укреплениях и т. п.

Объектом нападения был избран Синоп, по характеристике польского коронного канцлера и гетмана Станислава Жолкевского, «город очень богатый, живший в покое и не тревожимый с тех пор, как захвачена была Амуратом Первым (Мурадом I, правившим в 1359—1389 годах, — В. К.) та часть Малой Азии». Население тамошнего побережья жило не зная страха, «ибо ни от тех казаков, ни от кого другого перед тем, с тех пор, как турки Азией завладели, никогда там не было тревоги и опасности». Синоп славился прекрасным местоположением, прелестными окрестностями, великолепным климатом и на цветистом восточном языке прозывался «Городом любовников» («Мединет эль ушшак»).

Казаков, разумеется, привлекали не красоты города и окрестностей. Это была враждебная и мощная военно-морская база Турции, крупнейшая верфь империи после стамбульского «морского арсенала», «морское оружейное хранилище великого султана». Синопскую крепость турецкий автор XVII века Эвлия Челеби характеризовал как «неприступную и очень прочную», построенную из камня, с железными двустворчатыми воротами, располагавшуюся тремя ярусами на высоком холме, имевшую по окружности 6100 бойниц и внутри цитадель с несколькими башнями. Гавань Синопа, по этому описанию, считалась превосходной, дававшей убежище судам «от всех четвертей ветра», едва ли не лучшей в Причерноморье, если не считать Балаклаву.

Флотилия пересекла море поперек — как выражался С. Жолкевский на латыни, «per diametrum» — и подошла к Синопу. Нападение на город, по мнению историков, «было осуществлено мастерски». Оно произошло ночью и оказалось совершенно внезапным. Солдат местного гарнизона, экипажи судов и население охватила невероятная паника. Использовав приставные лестницы, казаки ворвались в крепость, захватили цитадель, верфь, галеры и целый город.

«Вступив в эту древнюю крепость, они, — сообщает Найма, — умертвили в ней всех правоверных, ограбили их домы, увели жен и дочерей ...» В других переводах Наймы, правда, говорится не о поголовном истреблении мусульман, а о том, что казаки «вырезали гарнизон» и убивали «каждого мусульманина, попадавшегося им на пути», но крови, конечно, пролилось много. Все христианские невольники получили свободу, и их радость не поддавалась описанию.

Согласно Найме, зажегши Синоп «со всех концов», казаки обратили этот прекрасный город в пустыню». Старый польский автор пишет, что Синоп превратился «в груду щебня и пепла», а С. Жолкевский в отчете сейму говорил, что султанский арсенал, галионы, галеры — «все то пошло с дымом» и что казаки «учинили убытка туркам на 40 миллионов (злотых. — В. К.), не считая людей». Погрузив на чайки громадную добычу, полон и часть освобожденных рабов, казаки спокойно вышли из синопской гавани и, как показалось туркам, «рассеялись по морю».

Половина дела была сделана: в самом центре турецкого малоазиатского побережья нанесен громадный урон османской военной и морской мощи и большой, оскорбительный удар по престижу империи. Оставалось благополучно вернуться домой.

По сообщению, присланному в том же 1614 году польскому королю Сигизмунду III от турецкого везира, казакам это не удалось. Имперский флот, находившийся в Аккермане, перехватил их под Очаковом, «и там с божьей помощью одни были порублены саблями, другие в море потоплены, а некоторые... бежали».

Есть и более подробные известия источников, правда, противоречивые. Обобщив их, украинский историк Д. И. Эварницкий один из вариантов окончания экспедиции представлял следующим образом. Румелийский бейлербей Ахмед-паша, собрав 4 тысячи янычар и «множество другого народа», посадил свое воинство на многие галеры и сандалы, бросился к устью Днепра, стал поджидать возвращения казаков на урочище Хазилер Херемих (Переправа Воинов) и велел доставить к Очакову пушки из Аккермана. Казаки, пытаясь пробиться мимо упомянутого урочища, мужественно сражались, но под конец потерпели поражение, были убиты и потоплены, и лишь незначительное их число смогло прорваться.

Другая версия, содержащаяся в отчете С. Жолкевского, говорит, что по приказу султана бейлербей выступил с войском сушей, а Али-паша с флотом морем. Последний «в Очаковском порту стал в засаду», на которую и наткнулись не ведавшие о ней казаки. 18 чайкам удалось уйти из-под пушечного огня и прорваться. Экипажам других судов пришлось «выскочить» на берег и рассеяться. В руки турок попали часть синопской добычи и брошенные чайки. «Али-паша возвратился с триумфом».

Третья версия, также по источникам, изложена историком М. С. Грушевским. Ахмед-паша, двинувшийся к Поднепровью, решил захватить казачью флотилию врасплох в Очакове и направил туда корабли из Аккермана. В Очаков была послана из Стамбула эскадра под начальством Али-паши. «Но казаки вовремя получили об этом предостережение и разделились на две партии. Одни отправились в обход: высадившись к северу от устья Днепра, задумали перетянуть свои лодки сухим путем и обойти засаду; но здесь напали на них татары, и казаки потеряли много людей и добычи. Другие пошли напролом через Очаковский лиман и тоже потеряли много добычи, так как принуждены были для облегчения чаек бросать добычу в лиман; порядком потеряли и людей, но в конце концов все-таки пробрались на Низ (в Сечь. — В. К.)».

Найма отводит главную роль Шакшаки Ибрагим-паше, который, «узнав о... набеге, на шестидесяти мелких судах отправился для защиты берегов черноморских. Вошед в реку, через которую должны были переправляться эти собаки, он остался сторожить их; но проклятые, проведав об этом, в одном месте на берегу Черного моря сошли, поставили судна свои на санки (кызак) и вздумали встащить их по суше до вершины реки. Но шайка татар напала на них; завязалось сражение; имения и семейства, похищенные из Синопа, были оставлены на месте; из казаков же кто достался в плен, а кто погиб в битве. Ибрагим-паша переменил маршрут и наблюдал, где выйдут остатки разбойников. Он пошел против тех, которые избегли меча, и из них также кто попал в плен, а кто был убит. В первых днях рамазана (в ноябре. — В. К.) Ибрагимовы воины привели к Порогу (Порог Благоденствия — Стамбул. — В. К.) двадцать человек кяфиров-казаков скованными».

Из других переводов Наймы видно, что Шакшаки Ибрагим-паша охранял устье Дуная, откуда пошел на перехват казаков к устью Днепра, что татары напали на них, когда те, перетащив свои суда на катках, уже спускали их в реку, что некоторым из чаек удалось уйти до татарского нападения, но их преследовал, потопил или захватил названный паша, что 20 пленных казаков были выданы великим везиром в руки «гонцов, прибывших из Синопа с жалобой на допущенное казаками беззаконие».

К сожалению, казачьи источники о походе 1614 года не сохранились. Турецкие же сообщения, как правило, во много раз преувеличивали потери противников. Похоже, и в данном случае о полном поражении казаков говорить не приходится. Обычно хорошо информированный С. Жолкевский в уведомлении поветовому сеймику 1615 года сообщал, что при возвращении из Синопа казачья флотилия потеряла убитыми и ранеными отнюдь не большинство участников похода, а около 200 человек. Да и 20 пленников, привезенных в «столицу мира», маловато для подтверждения подлинного триумфа.

В Стамбуле в связи с разгромом Синопа разворачивались любопытные события. «Говорят, — читаем у Наймы, — что один посланец за другие прибывал ... с сообщением, касающимся нападения, которое Синоп перенес от казаков, и что когда император (султан. — В. К.) спросил у великого везира Насух-паши относительно правды об этом деле, тот заявил, хотя и ложно, что ничего не знает об этом. Император, однако, не был удовлетворен этим ответом и обратился за сведениями к ученому муфтию, который без колебаний сказал ему правду. Император был чрезвычайно сердит на великого везира за неправду, которую тот ему сказал».

С. Жолкевский 30 октября 1614 года извещал короля, что султан «так был взбешен, что хотел было приказать повесить везира», и тот спасся только благодаря просьбам жены, дочери и других «белых голов» (женщин), однако султан бил его буздыганом (чеканом), о чем разнеслась молва по всей столице. От гнева султанского, продолжал канцлер, Насух-паша отвелся еще тем, что спешно послал на казаков бейлербея и иных пашей с войском. Позже оказалось, что С. Жолкевский ошибался: до него просто не успела дойти весть о том, что 27 октября великий везир был казнен.

Французский историк XVII века Миньот передавал, что в Стамбул пригнали захваченное казачье судно и 15 пленников (не тех ли самых, которых у Наймы было 20?), но везир присоединил «к сему кораблю» еще 15 таких же, вооруженных пушками из столичного арсенала, а к 15 казакам добавил 400 невольников, «и все сие как бы плененное ополчение с великим торжеством» ввел в Золотой Рог перед глазами падишаха. Капудан-паша (главнокомандующий флотом империи), хотя ему «не меньше было нужно выдавать оное за правду», «не отважился молчать». Об этой инсценировке, как и о финансовых махинациях везира при строительстве галер, узнал муфтий, а сын алеппского паши обратился к султану с жалобой на взяточничество Насуха и сокрытие им от его величества мятежа в Грузии. По приказу Ахмеда I великого везира задушили петлей в собственном доме.

Через четверть века, в 1640 году, в Синопе побывал Эвлия Челеби. «Жители города, — записал он, — имеют хатт и хумаюн (султанский рескрипт, равный по силе государственному закону. — В. К.) на то, чтобы убить коменданта, если он удалится от крепости на расстояние пушечного выстрела. И потому комендант не смеет отойти от крепости ни на шаг. [А причина вот в чем]. Во времена султана Ахмед-хана казаки захватили эту крепость в результате внезапного налета ночью... Позднее крепость была освобождена, в ее Нижнем укреплении было размещено 50 капу-кулу (воинов регулярного войска. — В. К.), [привезено] много кантаров (мера веса, равная 56,4 кг. — В. К.) пороха, [установлены] большие и малые пушки. Начиная с того времени каждую ночь вплоть до наступления утра по 200 воинов со своими белюкбаши и чавушами (командирами. — В. К.) несут дозорную и караульную службу. И эта стража, оснащенная барабанами и рожками, постоянно выкрикивает [слова]: «Не дремлет стража внутри крепости», и от бойниц провозглашает: «Аллах един!» Таким образом еженощно стража [показывает, что крепость] готова к бою. И хотя кяфиры неоднократно устраивали осаду, но каждый раз были отбиты залпами пушек. Слава всевышнему, со времени [воцарения] Мурада IV (правил в 1623—1640 годах. — Б. К.) они не приходили».

Последняя информация Эвлии Челеби неверна: казаки приходили к Синопу и в 1620-х, и в 1630-х годах.

Освещая историю казачьего набега 1614 года, выдающийся австрийский тюрколог XIX века И. фон Хаммер в результате неправильного прочтения турецкого источника утверждал, что Шакшаки Ибрагим-паша перехватил казаков «большей частью в устье Дона при помощи напавших на них татар». Сказанное ученым потом повторили советские историки Н. А. Смирнов и Ю. П. Тушин. Это была ошибка, но весьма характерная: вскоре придет время для активных действий османского флота против донских казаков в Азовском море, для турецких попыток блокады дельты Дона и затем Керченского пролива.

По окончании синопского похода С. Жолкевский отмечал большое значение того, что казачество «проведало дорогу» через Черное море: турки отныне на своей собственной территории будут в непрестанном страхе перед казачьими набегами. Предвидение канцлера полностью сбылось, и не только в отношении запорожцев. Донские казаки, полагая, что лучшей обороной является наступление, уже в 1615 году выйдут из Дона и сначала отдельно, а потом соединившись на Черном море с сечевиками, станут громить неприятельские прибрежные селения. Затем последуют громкие победы казаков над целыми турецкими эскадрами, захват множества судов, пленение османских адмиралов, нападения на порты Крыма, тот же Синоп, Трабзон, Самсун, многие другие города, на предместья самого Стамбула. Лично султану придется наблюдать из своих покоев зарево и дымы зажженных казаками пожаров.

Казаков еще станут называть «обладателями моря», и при одном только слухе об их появлении паника будет охватывать все малоазиатское побережье Турции, османские суда будут бояться выходить из портов, а морских солдат придется загонять палками на корабли, предназначавшиеся для действий против казачьих флотилий. Кажется, даже провидец С. Жолкевский не предвидел всего того, что последовало за казачьим открытием дороги поперек Черного моря.