Казаки и присоединение Казахстана

Во времена не столь отдаленные в нашей истории хватало «неудобных» событий и личностей, не укладывавшихся в благостную картину «дружбы народов» и «добровольных присоединений». Весьма часто «неудобными» оказывались казаки и их участие в приращении границ империи, а яркие примеры русской ратной доблести и воинского искусства оставались практически неизвестными широкому читателю. В этом плане весьма характерны обстоятельства присоединения Казахстана к Российской империи, которые вплоть до наших дней принято замалчивать и излагать в русле старых фальсификаций...

Имперский порыв 

Присоединение Казахстана – заслуга прежде всего сибирских, уральских и оренбургских казаков. В отличие от солдата регулярной армии казак с самого рождения формировался в среде, культивировавшей чувство воинской чести и традиции истовой службы «Белому царю», и выделялся поэтому более сознательным отношением к службе. Уральцы, например, совершенно не нуждались в так называемой «внешней» дисциплине; обращаясь к офицерам на «ты», величая урядников по имени-отчеству, они тем не менее были образцом исполнительности и неукоснительного выполнения воинского долга. Более сознательное отношение к службе в свою очередь помогало казаку стать превосходным одиночным бойцом – инициативным, сметливым, не теряющимся в самой сложной обстановке. Этому же способствовала и постоянная боевая практика, полная опасностей и тревог жизнь на границе с «Киргизской степью»; у сибирцев, охваченных с 1815 года обязательным начальным образованием, – еще и их хорошее по тем временам общее развитие, а у уральцев – их уникальный характер, «центральным качеством которого являлось чувство независимости и гордости» [1]. «Уральцы по уму – все министры, – отмечал познакомившийся с ними на русско-японской войне генерал К.Н. Хагондоков. – Отдавая приказ, нужно быть очень точным, ибо что-либо недоговоренное или ошибочное будет уральцами немедленно обнаружено» [2]. А сибирцы сумели остаться «министрами» даже несмотря на то, что в противоположность уральцам они при Николае I были крепко стянуты обручем настоящей «регулярной» дисциплины и внешне напоминали скорее армейских драгун, нежели казаков. Больше того, сибирские казаки являли собой подлинный феномен, удивительным образом сочетая все лучшие качества инициативного, решительного «природного воина»-казака и кремнево-твердого николаевского солдата. Впрочем, здесь под стать им были и уральцы – бородачи-старообрядцы, у которых твердость и упорство были наследственными чертами.

Поэтому-то даже полтора – три десятка воинов в темно-синих (у оренбуржцев с 1833 года, у сибирцев с 1841-го) или темно-зеленых куртках и шароварах с малиновыми (у уральцев), алыми (у сибирцев, а до 1833-го и у оренбуржцев) или светло-синими (у оренбуржцев после 1833 года) погонами и лампасами были в «Киргизской степи» силой, одолеть которую, как правило, не удавалось даже в том случае, если и степные жители, в свою очередь, проявляли значительное упорство. Так, 11 июля 1827 года полутысячный казахский отряд в течение целого дня не мог сломить сопротивления 15 сибирских казаков, возглавляемых зауряд-сотником Кудрявцевым. Отбив все наскоки кочевников ружейным огнем, сибирцы – шестеро невредимых и восемь раненых – отошли только по приказу сверху. Отряд хорунжего Павла Рытова из 34 сибирцев, застигнутый 5 декабря 1837 года где-то между нынешними Джезказганом, Карагандой и озером Балхаш тысячным отрядом султана Кенесары, оборонялся целых два дня. На третий сибирцы контратаковали врага и, прорвавшись через сооруженные им завалы, вышли из окружения (из 29 уцелевших ранены не были только семеро)... А вот оборону отряда из 15 оренбургских казаков, окруженных 29 августа 1855 года на реке Темире (между Актюбинском и верховьями Эмбы) примерно пятьюстами кочевниками Малой орды, врагу удалось прорвать и в рукопашной схватке уничтожить четырнадцать оренбуржцев. Однако взятый в плен пятнадцатый – Иван Михайлов из станицы Нижнеозерной – несмотря на то, что был ранен и закован в ножные кандалы, ночью ухитрился взобраться на лошадь и бежал...

Походы казаков, вдоль и поперек исколесивших при Николае I весь громадный Казахстан, невольно воскрешают в памяти времена покорения землепроходцами бескрайних просторов Сибири... Преследуя осенью 1827 года непокорные кочевья, сибирцы войскового старшины Лукина прошли от Семиярского форпоста, что на Иртыше между Павлодаром и Семипалатинском, до среднеазиатской реки Чу, отмахав за 65 дней в оба конца 1709 верст и дважды преодолев гиблую пустыню Бет-пак-Дала, которую казахи считали непроходимой для русских. Дважды пересекал эту Голодную степь и отряд сотника Николая Волкова в июне-июле 1840 года. В погоне за отложившимися от «Белого царя» кочевьями султанов Касыма Аблаева и Кенесары Касымова сибирцы проделали тогда за 23 дня при 40-градусной жаре около 1000 верст. А гнавшийся тогда же за мятежными султанами Ирджаном и Худайменды Сарджановыми отряд сибирского сотника Реброва, пройдя, несмотря на 35-градусную жару и недостаток продовольствия, от Каркаралинска (что восточнее нынешней Караганды) вдоль реки Сарысу до самой Сырдарьи, покрыл за 45 суток около 2000 верст!

Присоединение южной части казахских земель – территорий по нижнему и среднему течению Сырдарьи, а также западной части Семиречья – стало результатом войны с владевшим ими Кокандским ханством. Заметим, что это государство претендовало и на контроль над центральной частью нынешнего Казахстана. Именно там, на реке Сарысу, еще в 1832 году стояли кокандские укрепления Караджар и Дюрт-Кулан, взятые в этом году русскими войсками, а в 1834-м сибирским казакам довелось выбивать кокандцев из Улутау, практически из географического центра современного Казахстана! Впрочем, столкновение было неизбежным: приблизившаяся к кокандским пределам новая южная граница России оказалась такой же неспокойной, что и старая – по Оренбургской и Сибирской линиям. Разница заключалась лишь в том, что теперь набеги на российские территории устраивали подданные Коканда и прежде всего казахи Большой орды, а страдали от набегов русскоподданные казахи всех трех жузов...

Гладко было на бумаге...

Среди многочисленных мифов о «вековой великой дружбе» народов едва ли не самым живучим оказался тезис о «добровольном присоединении к России» в 1730-х годах Казахстана. Любопытно, что государственные объединения казахов XVII-XIX веков в наших изданиях до сих пор именуются казахским термином «жуз», а не употреблявшимся вместо него русским словом «орда» – дескать, это что-то примитивное, беспорядочное, разбойничье... Живучести этого мифа способствует, по-видимому, присущее нашей историографии чрезмерное внимание к таким источникам, как законодательные акты. А ведь в России, как известно, между изданием закона и его реализацией, между бумагой и жизнью бывает зачастую «дистанция огромного размера»!

Действительно, в 1730 году Малая, а в 1734-м Средняя казахская орда (Младший и Средний жузы), теснимые джунгарами (западные монголы) и башкирами, попросили императрицу Анну Иоанновну принять их в русское подданство. В 1731-1734 годах монархиня эту просьбу удовлетворила, направив ханам обеих орд соответствующие грамоты и организовав приведение казахов к присяге на верность Ея Императорскому Величеству. А 1738-м Анне присягнул и хан Большой орды (Старшего жуза), контролировавший, правда, лишь часть своих земель. Казалось бы, все ясно: два крупнейших из трех казахских государств, а также часть третьего вошли в состав Российской империи. Однако уже в 1757 году многие султаны (старейшины родов) Средней орды и числившиеся в российском подданстве султаны Большой орды присягнули... императору Китая и в течение многих десятилетий после этого получали от властей Поднебесной чины китайских администраторов... Быть верным присяге, принесенной России, никто из казахских вождей не собирался: подобные клятвы были для них лишь средством получить от русских, так сказать, «единовременное пособие» в борьбе с многочисленными врагами. Не случайно и хан Малой орды Абулхаир, и многие султаны Средней орды одной только Анне присягали по нескольку раз – так что одни историки вхождение в состав России Средней орды относили к 1734 году, другие - к 1738-му, третьи - к 1740-му...

Как видим, распространенное и сейчас утверждение о том, что вся Средняя и часть Большой орды в составе России находились с 1730-х годов [3], даже с формальной точки зрения не соответствует действительности. Но если отойти от этой точки зрения и судить о ситуации не по законодательным актам, а по тому, что происходило в реальной жизни, мы увидим, что присоединение к России в 1730-х годах каких бы то ни было казахских земель – не только Большой орды и части Средней, но и другой части Средней, а также Малой – не состоялось вообще; оно так и осталось на бумаге!

В самом деле, новые «подданные» России еще много десятилетии не платили в российскую казну никаких налогов! Малую, например, орду обложили крайне незначительной податью только в начале XIX века, хотя ее народное собрание в 1785 году присягнуло России еще раз. Русские войска в казахских землях до 1824 года не стояли; представителей русской администрации до этого времени там тоже не было. Правда, ханов Малой и Средней орд обычно утверждали в Петербурге, но ханская власть во всех трех жузах была, по существу, фиктивной; реальными хозяевами в степи были султаны.

А главное, «вошедшие в состав империи» казахи Малой и Средней орд в течение еще целого столетия после этого «вхождения» продолжали совершать набеги на русские земли! Только в 1742-1754 годах из казахского плена было освобождено 1182 российских подданных (а сколько так и пропало в глубинах Азии!); с 1758 по 1831 год в неволю угодило (по неполным данным) еще около 3500 россиян [4], большую часть которых продали затем в Хиву и Бухару. Оренбургским казакам еще и в конце XIX века памятен был сосновый бор Джабык-Карагай на водоразделе Урала и Тобола – традиционное в прошлом укрытие казахских отрядов, уходивших с добычей... Для защиты от своих казахских «подданных» России вплоть до 1860-х годов приходилось поддерживать в боеготовом состоянии две колоссальные по протяженности укрепленные линии – Оренбургскую и Сибирскую (около 150 крепостей, редутов и форпостов, 3500-километровой дугой охватывавших «Киргизскую степь» с северо-запада, севера и северо-востока). Помимо трех казачьих войск – Уральского (до 1775 года – Яицкое), Оренбургского и Сибирского – эту укрепленную границу обороняли многочисленные гарнизонные части регулярной пехоты (в одной из них и служили герои «Капитанской дочки» – капитан Миронов и прапорщик Гринев), а до 1812 года – и несколько регулярных драгунских полков. Часть этих линий и построена-то была специально для защиты от казахов – уже после 1730-х годов! Если такие участки Сибирской линии, как Иртышская и Бухтарминская линии, сооружались в свое время для предотвращения набегов джунгар и проникновения в район верхнего Иртыша китайцев, а северная часть Оренбургской линии – для недопущения нападений башкир на казахов, то западный участок Сибирской – 576-километровую Пресногорьковскую линию от Звериноголовской крепости на Тоболе до Омска на Иртыше – Сенат своим указом от 26 марта 1752 года повелел построить именно для обороны от «киргиз-кайсаков». То же надо сказать и о центральной части Оренбургской – Верхне-Яицкой линии, также сооруженной уже во второй половине XVIII века.

В 1760-1770-х годах натиск казахских «подданных» России на русские земли стал так силен, что в десяти верстах перед Пресногорьковской и Иртышской линиями пришлось оборудовать 1500-километровую «контрольно-следовую полосу» – барьер из жердей и срубленных деревьев. Вторую такую полосу образовали рогатки, поставленные в промежутках между редутами и крепостями на самой линии. Вдоль барьера стояли казачьи пикеты, курсировали казачьи разъезды. Когда разметанный барьер оповещал их о приближении кочевников, маячные зажигали сигнальные костры – и все живое спешило укрыться под защиту укреплений, а дежурные казачьи отряды готовились ринуться на перехват кочевников... Вот где – по эту, а не по ту сторону казахских земель! – проходила до 1820-х годов истинная граница России!

Наконец, истинную цену тезиса о вхождении в 1730-х годах почти всего Казахстана в состав России показывает, тот факт, что еще целый век после этого все дела, связанные с казахскими землями, в России находились в ведении... Министерства иностранных дел! Для Букеевской (или Внутренней) орды (отколовшейся в 1801 году от Малой) – до 1838 года, для Средней («Области сибирских киргизов») – до 1854-го, для Малой («Области киргизов оренбургского ведомства») – до 1859-го, для Большой орды – до 1863-го... Только в 1868 году ликвидировали и таможенную границу между русскими и казахскими землями (напомним, что внутри Российской империи все таможенные границы были упразднены еще в 1754-м при Елизавете Петровне).

Парадоксальность ситуации, сохранявшейся в российско-казахских отношениях со времен Анны Иоанновны, заключалась еще и в том, что, отбиваясь от нападений своих новых «подданных», русские власти постоянно пытались их облагодетельствовать. И до последних лет царствования Александра I в России не теряли надежды привить «киргиз-кайсакам» «лучшее обхождение». В то время как Малая орда не переставала грабить русские поселения, ей позволялось отправлять на зиму свои стада в пределы России. Правда, в 1782 году эти перекочевки были все-таки запрещены, но зато и уральским казакам не разрешалось пересекать границу с Малой ордой – так что, переправившись через пограничную реку Урал на свою, «бухарскую сторону», возвращавшиеся из набега казахи могли чувствовать себя в безопасности... А жителям Средней орды в 1800 году, наоборот, разрешили временно кочевать по русской территории, на правом берегу Иртыша (с уплатой, правда, специальной пошлины). В начале XIX века из государственного бюджета России были выделены средства на развитие у казахов Средней орды земледелия, а с 1806 по 1852 год русские власти безвозмездно отпустили казахам более 356 тысяч пудов соли [5]...

Пресечь набеги раз и навсегда

Естественно, набегов эти «цивилизаторские» попытки не прекратили и прекратить не могли, ибо, с точки зрения кочевников, лишь демонстрировали слабость петербургского правительства. А во власти, как отмечалось даже в конце XIX века, казахи «умеют уважать только энергию и настойчивость, конечно – в пределах справедливости» [6]. Оренбургский губернатор И.И. Неплюев еще в 1747 году с прямотой имперского администратора указывал, что единственный способ покончить с «киргиз-кайсацкими» набегами – это поголовно истребить один-два аула...

Три четверти века спустя к аналогичному выводу пришел столкнувшийся со сходными проблемами новый наместник Кавказа А.П. Ермолов. Развивая идею Неплюева, он предложил тогда раз и навсегда пресечь набеги северокавказских народов путем присоединения их земель к России, поставив под жесткий контроль русской администрации, подчинив российскому законодательству, по которому за грабеж ссылают в каторжные работы... В 1817 году Александр I утвердил этот план Ермолова, а в 1822-м таким же способом решили покончить и с «киргизской» проблемой. Как видим, присоединить казахские земли – не на бумаге, а реально – Россия была вынуждена: этого требовали интересы безопасности империи.

И вот в феврале 1824 года командиры вошедших в «Киргизскую степь» казачьих отрядов объявили казахам о ликвидации власти их ханов и о новом порядке управления землями Малой и Средней орд, означавшем реальное подчинение этих земель русской администрации. Территория Средней орды стала разделяться на округа-приказы, и хотя во главе их вставали выборные казахские султаны, в должности их утверждал генерал-губернатор Западной Сибири, а в качестве контролеров к ним приставлялись русские офицеры или чиновники. При каждом султане Малой и Средней орд оставлялся отряд уральских, оренбургских или сибирских казаков, и с этого времени в казахских землях постоянно присутствовали русские войска. Для пресечения набегов и восстаний в «Киргизскую степь» стали систематически направлять дополнительные казачьи контингенты; со временем там появились и русские укрепления, а также новые станицы сибирских казаков – Кокчетавская, Каркаралинская, Акмолинская, Баян-Аульская и другие. И, как отметил в сентябре 1833 года знаменитый В.И. Даль, назначенный тогда чиновником по особым поручениям при оренбургском генерал-губернаторе, «киргизы смирились». Теперь, констатировал Владимир Иванович, набеги казахов Малой орды «состоят всегда только в ночном воровстве и угоне скота. Даже людей, которых они охотно ловили и продавали в Хиву, ныне увозить боятся, страшась испытанной уже кары соседей своих» [7] – уральских казаков... Вот это и было началом реального присоединения Казахстана к России, проходившего в основном при Николае I. Первоначально, в 1824 году, под контроль были поставлены только те районы Малой и Средней орд, которые непосредственно прилегали к российской границе, но постепенно уральские, оренбургские и главным образом сибирские казаки продвигались все дальше и дальше в глубь нынешнего Казахстана. При этом были подчинены и те казахи, которые номинально числились подданными Китая – сначала восточные кочевья Средней орды, а в 1846 году и часть родов не граничившей ранее с Россией Большой орды (в центральной части Семиречья). К 1853 году под контролем русской администрации оказались все казахские земли, которые не входили в состав Кокандского и Хивинского ханств, то есть почти вся территория современного Казахстана. Территория империи увеличилась на несколько миллионов квадратных километров; граница России переместилась от реки Урал к Аральскому морю, от Омска и березовых рощ Ишимской степи – к среднеазиатским пустыням и почти к самому подножию «Небесных гор» – Тянь-Шаня...

Парадоксально, но николаевская Россия не заметила столь грандиозного приращения своей территории, сопоставимого по масштабам с покорением Восточной Сибири в XVII столетии. Перед русским обществом так и не открылись поистине эпические картины многодневных конных походов по бескрайней всхолмленной степи, где блещут речки и озера, высятся каменные утесы и одетые лесами горные кряжи, пестрят юрты и стада кочевых аулов и рыщут отряды непокорных султанов... Внимание образованного общества было устремлено на другой активно присоединяемый тогда к России регион - Кавказ! Это туда рвались столичные офицеры, это о нем писали поэты и очеркисты, это о нем рассказывали «народные» повести и лубочные картины – о «погибельном Кавказе» были наслышаны тогда и простолюдины... Это, впрочем, и понятно. Присоединение Чечни, Горного Дагестана и адыгского Закубанья потребовало от России неимоверных усилий, десятилетий кровопролитной борьбы за небольшие, в сущности, клочки земли, сосредоточения к середине 1840-х годов на Кавказе 150-тысячной армии... Роты, лезущие по практически отвесным скалам на штурм Сурхаевой башни у знаменитого Ахульго, кровавые рукопашные схватки – штык против шашки! – в девственных чащах Чечни и саклях прилепившихся к горным склонам дагестанских аулов, отчаянная храбрость и презрение к смерти краснобородых мюридов – все это было ярко, красочно, захватывающе, потрясало воображение.

На этом фоне присоединение казахских земель выглядело совершенно будничным делом: оно прошло несравненно легче, чем покорение «погибельного Кавказа». Многие казахи сами были заинтересованы в подчинении России как «сильной руке», которая установит наконец в степях твердую центральную власть и покончит с непрекращающимися усобицами между родами. Именно по просьбе местных султанов сибирские казаки заняли в 1831 году урочища Аягуз (между озерами Балхаш и Зайсан), Баян-Аул (между Павлодаром и Карагандой), Акмолы (на месте нынешней столицы Казахстана) и Аман-Карагай (юго-восточнее Кустаная). А некоторые роды надеялись найти в лице России и защитника от нападений их среднеазиатских соседей. Именно поэтому в 1846 году в российское подданство добровольно перешли враждовавшие с Кокандом семиреченские султаны – Али Адилев, Сюк Аблайханов и другие; именно по просьбе местных жителей, которым угрожали кокандцы и туркмены-иомуды, русские утвердились в 1847-м в устье Сырдарьи.

Правда, хватало и недовольных властью «Белого царя». Уже в 1825 году в Средней орде вспыхнули первые мятежи против русских – султанов Сартая Чингисова, Сарыджана Касымова и других, а в конце 1830-х султан Кенесары Касымов и вовсе попытался возродить независимое Казахское ханство. Носясь по степи, он подстрекал роды к откочевке на юг, куда еще не дотянулась «высокая рука» петербургского императора, громил несговорчивых, нападал на русские укрепления и транспорты... Но – и это вторая причина той относительной легкости, с которой удалось покорить Казахстан, - по своим боевым качествам казахи не шли ни в какое сравнение ни с чеченцами и дагестанцами, ни с русскими казаками и пехотинцами. «Не воображайте... киргиза горским наездником, – подчеркивал в 1833 году Даль, – он вооружен очень плохо, по свойству степного жителя труслив, и пятисотенный полк уральцев может исходить все пространство зауральских степей» [8]. Действительно, ружей (да и то в основном допотопных фитильных) в степи было очень мало, не хватало даже сабель, пик, топоров и луков, так что обычным оружием казаха была тогда палица с утолщением на конце (шокпар) или длинная палка (соил). Что же касается «степной трусливости», то русские имели в виду неумение кочевников-казахов сражаться в пешем строю. Конница, как известно, приспособлена только для скоротечных атак; удерживать местность, цепляясь за каждый клочок земли, упорно обороняться в конном строю невозможно. Поэтому-то сибирские, в частности, казаки и утверждали, что казахи «не обладают в бою ни малейшей стойкостью» [9]. Положив лошадей на землю так, чтобы они образовали сплошное кольцо, и заняв за этой живой оградой круговую оборону, сибирцы и в открытой степи не раз успешно отстреливались даже от многократно превосходивших их по численности кочевых отрядов. Например, в ночь на 3 ноября 1829 года 13 сибирских казаков во главе с хорунжим Николаем Потаниным – отцом известного востоковеда, путешественника и «сибирского областника» Г.Н. Потанина, – выпустив из-за описанного выше импровизированного укрепления 276 пуль, сумели отразить за рекой Чу нападение примерно 300 казахов с луками и фитильными ружьями.

Финальный аккорд

В 1853 году русские войска начали активные действия против Кокандского ханства, постепенно занимая его северные районы, населенные казахами Большой орды. С северо-запада, от Аральского моря вдоль Сырдарьи, двигались роты оренбургских линейных батальонов, уральские и оренбургские казаки, а с востока, из Семиречья вдоль северных склонов Тянь-Шаня, – сибирские линейные батальоны и сибирские казаки. Уже в 1853 году войска, наступавшие с запада, овладели крепостью Ак-Мечеть (ныне Кзыл-Орда), а продвигавшиеся с востока – западной частью Семиречья между реками Или и Чу. Здесь, у подножия Заилийского Алатау, подполковник Сибирского казачьего линейного войска Иван Карбышев заложил в 1854 году укрепление Заилийское – будущий город Верный, в дальнейшем Алма-Ата... В октябре 1860-го в большом сражении под Узун-Агачем было отбито ответное вторжение кокандцев в Семиречье, а летом 1864-го русские клещи, постепенно сжимавшие Большую орду, сомкнулись. Восточная их половина – отряд полковника И.Г. Черняева – 4 июня овладела крепостью Аулие-Ата (ныне Джамбул), а западная – отряд полковника Н.А. Веревкина – 12 июля взяла крепость Туркестан. Соединившись у хребта Каратау, русские войска поступили под начало Черняева, повернули на юг и 22 сентября 1864 года штурмом взяли Чимкент. В 1865 году присоединение к России казахских владений Коканда было оформлено включением их в состав вновь образованной Туркестанской области.

Примечания

1. Фокин Н. И. Финал трагедии. Уральские казаки в XX веке. Историко-краеведческий очерк. М. 1996. С. 9.

2. Цит. по: Масянов Л. Гибель Уральского казачьего войска//Казачий круг, 1991. № 1. С. 38.

3. См., напр.: Н. Б. [БекмахановаН. Е.] Казахи//Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. Т. 2. М. 1996. С. 450.

4. Селищев Н. Ю. Казаки и Россия.Дорогами прошлого. М. 1992. С. 155,158.

5. Там же. С. 152.

6. Фон Герн В. Из записной книжки. Этнографические заметки//Памятнаякнижка Семипалатинской области на 1899 г. Семипалатинск. 1899. С. 6.

7. Письма В. И. Даля из Оренбурга к Гречу//Родина. 1992. № 4. С. 104

8. Там же.

9. Симонов Н. А. Очерк службы № 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеева полка. М. 1901. С. 33.