Как казаки трех монархов спасли

4–7 октября 1813 г. под Лейпцигом произошло генеральное сражение, получившее название "битвы народов". В этом кровопролитном сражении донские казаки проявили чудеса героизма и мужества. Они дважды особо отличились уже в первый день битвы. Во многом благодаря им от поражения была спасена главная Богемская армия союзников и ликвидирована возникшая во время боя личная опасность для трёх союзных императоров - отличились Казаки Лейб - Гвардии Казачего полка которые спасли жизни и честь императора Александра I и ещё двух союзных монархов: Фридриха Вильгельма III и Франца I.

Стремясь переломить ход сражения, Наполеон решил нанести мощный контрудар, чтобы прорвать центр союзных войск и затем разгромить их. Для этого он сконцентрировал крупную ударную группировку одних из лучших в его армии кавалерийских частей. В её состав он включил все гвардейские кавалерийские части, 1-й кавалерийский корпус, кирасирскую дивизию дивизионного генерала Бордесуля (в общей сложности около 100 эскадронов кавалерии общей численностью до 10 тыс. человек).

Эта огромная масса кавалерии, включая закованных в стальные доспехи отлично подготовленных кирасир, которых в то время называли латниками, по мысли императора, должна была как мощнейший таран рассечь центр союзных войск и привести к решающему перелому в ходе этого генерального сражения, а значит, всей военной кампании того года. Общее командование этой кавалерийской группировкой Наполеон поручил лучшему кавалерийскому командиру своей армии, прославленному в многочисленных предыдущих боях королю Неополитанскому маршалу Мюрату.

В три часа дня французы перешли в решительную атаку. Саксонские гвардейские кирасиры захватили одну русскую батарею, а французские латники – другую, уничтожив артиллеристов и части Кременчугского полка. Дивизия Бордесуля рассеяла русскую лёгкую гвардейскую дивизию. Фронт русского Второго пехотного корпуса был прорван, и неприятель стал успешно развивать наступление, ворвался в дефиле между прудами западнее селения Госсы. Более того, в этот критический момент противник быстро и совершенно неожиданно вышел к холму недалеко от этого селения, где тогда находились со своими свитами русский император Александр I, австрийский император Франц I и прусский король Фридрих-Вильгельм III. Единственной силой, которая могла предотвратить возможность пленения венценосных особ коалиции и соответствующих катастрофических последствий для всей военной кампании, оказались всего три эскадрона донских казаков лейб-гвардии Казачьего полка, являвшегося почётным конвоем императора и стоявшего у подножья холма, на котором находились союзные монархи.

В этой критической ситуации Александр I не потерял самообладания. Он приказал находившемуся возле него в свите командиру лейб-гвардии Казачьего полка графу В. В. Орлову-Денисову срочно отправиться в войска Барклая-де-Толли за подмогой тяжёлой кавалерии. О настроениях донских казаков полка в этот момент, их боевом духе можно судить по записанным позднее воспоминаниям непосредственного участника тех событий, казака Казанской станицы, бывшего тогда вахмистром лейб-эскадрона Тимофея Ивановича Першикова: "Досадно стало нам, стоим да и думаем: "Эх, батюшка-царь, не держи ты нас на месте безо всякого дела. Дай волю своим донским казакам. Пусть-ка померяется сила вражья с силою твоей Донской земли... А кровь, знаешь, так и кипит в жилах..." Видя стремительное приближение французов, Александр I решает бросить в бой казаков. Принявший командование лейб-гвардии Казачьим полком после отъезда В. В. Орлова-Денисова полковник И. Е. Ефремов получил приказ императора атаковать неприятеля. Другой участник тех событий, казак Коньков, свидетельствовал: Полковник Ефремов перекрестился большим крестом и, обращаясь к казакам, крикнул: "Братцы, умрёмте, а дальше не отступим... Полк, за мной!" И не ожидая, пока тронется полк, Ефремов поскакал к стороне неприятеля... И мы пустились за ним во всю конскую силу". Казаки стремительно атаковали врага и отбросили передовые группы французских латников к пруду, затем в пруд, захватили находившуюся неподалёку узкую плотину через ручей.

Очевидец тех событий казак Першиков отмечал: "Дальше путь наш пересекал тонкий, болотистый ручей, который обскакать было нельзя, вот тут-то пошла у нас суматоха. Плотина узкая – вдвоём проскакать нельзя, а по одному – когда проскачем? Эскадроны рассыпались по берегу, точно табун лошадей, пригнанных к водопою в наших донских степях. Вдруг опять кто-то крикнул: "Что стали? Пошёл!" И казаки, кто где стоял, так и ринулись напрямки, перед собою: кто пробирается плотиною, кто плывёт, где поглубже, а кто, забравшись в тину, барахтается в ней по самое брюхо лошади. Но вот лейб-эскадрон уже на том берегу; видим, идёт общая свалка – наших гонят; какой-то кирасирский полк перерезал нам дорогу, впереди его генерал. "Эскадрон!" – крикнул громовым голосом Ефремов. Мы все повернули головы. "Эскадрон!" – повторил он. – Благословляю!" –и высоко поднял свою обнажённую саблю и сделал ею в воздухе крестное знамение. Мы опустили наперевес свои длинные дротики (дротиками казаки называли свои пики), гикнули, ринулись на латников". "Неожиданным нашим появлением на фланге, – вспоминал Коньков, – неприятель настолько был озадачен, что как будто на минуту приостановился и заволновался, как вода в корыте. А мы со страшным диким гиком уже неслись на него".

Продолжая свои воспоминания, казак Першиков осветил в ходе своего рассказа многие элементы казачьей воинской подготовки того времени, боевые приёмы, навыки ведения боя и владения оружием и конём в стремительном и очень скоротечном встречном кавалерийском бою, отметил, возможно, сам того не желая, боевое мужество, бесстрашие, хладнокровие, сообразительность, быстроту реакции, т.е. те основные факторы, которые самым непосредственным образом влияли на воинское искусство и боевое мастерство донских казаков, по достоинству оценивавшихся не только русским командованием, но и противником. Т. Першиков рассказывал: "Эх, страшна она, страшна наша дончиха. Да и как ей не быть страшною-то, на ней всё донское: и древко, и железка... Скачу это я, да и думаю: на кого мне напасть? Дай, мол, ссажу французского генерала. Что ж, бой один на один, бой честный, а там уж кому Господь поможет. Я его заметил. Вырвался я из фронта и несусь. Генерал также увидел меня и повернул навстречу. Весь он закован в латы, так и сверкает весь медью и сталью, а в руках громадный палашище (палаш). Смекнул я, что противник-то не новичок в нашем деле: ведёт коня прямо, в разрез, да так и норовит ударить грудью его в бок моего мерина. Ну, а ударь он, так я бы со своим маштаком-то (т.е. конём) раза три перевернулся бы кубарем. Вижу, так будет неладно. Надо слукавить. Дай, думаю, опростоволошу генерала. Мерин был у меня добрый, из отцовского дома, голоса моего слушал. Чуть только поравнялся я с французом, метнул коня в сторону, да как крикну: тпру! Он и упёрся всеми четырьмя ногами. Отнёс я пику в сторону, да как махну ею наотмашь – прямо угодил в генеральское брюхо, так и просадил его насквозь. Упал он, схватился обеими руками за моё ратовище (древко пики), да чуть не стянул меня с лошади. Упёрся я в стремя левою ногою, встряхнул его на пике, что было мочи, да и в сторону. Он тут и умер. Всё это случилось, как глазом моргнуть. Гляжу, а наши эскадроны уже врезались в ряды французских латников, и я за ними. Ну, хорошо, врезаться-то мы врезались, а справиться не можем. Стоит вот ровно медная стена перед тобою – что с ней поделаешь? Только слышим, как кричит Ефремов: "Коли их в подмышки да в пузо". Ну, мы и пошли...". В это время огонь по противнику открыли орудия подошедших русских конноартиллерийских рот. Воспользовавшись передышкой, предоставленной им дерзкой и стремительной атакой казаков, полки гвардейской кавалерийской дивизии смогли построиться и перейти в атаку. В это же время к месту боя подошли и казаки.

Французы окончательно не выдержали, дрогнули и повернули назад. Атакуя неприятеля, казаки и конногвардейцы наносили ему ощутимый урон. Преследование французских латников продолжалось вплоть до того момента, когда они поспешно отошли к основным силам своей армии и по наступавшим казакам был открыт картечный огонь французской артиллерии. Только тогда казаки завершили свою ставшую знаменитой атаку и, никем не преследуемые, шагом возвратились обратно на исходные позиции. Александр I лично поблагодарил полковника И. Е. Ефремова, тут же наградив его снятым со своего мундира орденом Св. Георгия 3-го класса (степени), и В. В. Орлова-Денисова. Затем император, проезжая по фронту выстроившихся казаков, благодарил их всех. По словам Б. Р. Хрещатицкого, "так завершилась историческая атака лейб-гвардии Казачьего полка, поразившая французов своей смелостью и стремительностью!"

Все офицеры полка (21 человек) и 24 рядовых казака были награждены различными боевыми наградами и внеочередными воинскими званиями. А день 4(17) октября с того времени стал считаться полковым праздником лейб-гвардии Казачьего полка.